Дом скитальцев (Рисунки Н. Васильева) - Страница 68

Большая охота

Бот мчался под водой, направляясь в какое-то, известное одной Тачч, место в океане. Экипаж терпеливо ждал. Изредка заговаривали о том о сем, но больше молчали. За борт никто не смотрел. Скорость была очень уж высока — мелькнула рыба в свете прожекторов и вот уже исчезла за кормой, и холодно чернеет пустая вода. Будто они мчатся в туннеле из черного неблестящего камня, бесконечно длинном и прямом. Бортовые часы равнодушно откручивали час за часом, судно уходило все дальше от берегов. Добыча была не из тех, что ждет охотника, сидя в берлоге. Самый большой и свирепый хищник на планете, древний зверь, с древним именем «сумун». Так его назвали коренные жители планеты — до того, как их настиг Путь.

— Здесь будет хорошо, — наконец проговорила Тачч.

Бот сбросил скорость и пошел вниз по отлогой спирали, оставляя за кормой широкий, слабо светящийся след. Приманка. Жидкость с запахом черепах наба, любимой пищи сумунов. Залах наба сумуны чуют за много сотен метров. Накручивая виток за витком, ботик опустился к слою плотной холодной воды. Здесь он лег неподвижно, как на дне, и в дело пошла звуковая приманка. Стекло проныло нестерпимым, тонким звоном. Дошло мелкой волной. Это излучатели послали в океан голос черепашьего стада, записанный на магнитной проволоке. Земные охотники подманивают на голос разнообразную добычу — от тигра до синицы. Здесь манком пользовались только при охоте на сумуна. Впрочем, она редко бывает удачной.

Передатчик монотонно взвизгивал. Вода казалась совершенно пустынной — глубина три тысячи шагов, и прожекторы выключены. Тачч погасила и внутреннее освещение, прикрыла шторкой экран гидролокатора — его слабый свет тоже мог спугнуть зверя. Глор сидел, воткнувшись лицом в экран. Один раз он ошибся, приняв набу за приближающегося сумуна. Спутать изображения на экране было нетрудно — оба зверя имели форму овальной линзы, только сумун раз в девять крупней. Наба долго плавал вокруг ботика, отыскивая источник звука, и призывно попискивал. Он совсем одурел и несколько раз ткнулся в борт, раскачивая судно. Тачч досадливо щелкнула:

— Испортит охоту, безмозглое существо…

— Почему, клянусь перчатками? — удивилась Ник.

— Излучатель посылает звуки довольства, — терпеливо шептала Тачч. — А наба орет: «Где вы?» Большойимеет смысл в своей огромной башке, не то что набы. Услышит два разноречивых крика, насторожится.

Черепаха еще раз качнула судно. Тачч щелкнула переключателем — свет залил кабину, погас, и, когда глаза привыкли к темноте, на экране стало заметно быстро уменьшающееся пятно. Наба удирал что было силы. А под прямым углом в дальнем секторе маячило овальное пятнышко. Сумун! На таком большом расстоянии только гигант мог дать четкое отражение.

— Это он! — вскрикнул Глор.

Тачч отпихнула его от экрана. Глор, несмотря на темноту, ощутил злобное напряжение в ее жесте и опять удивился: зачем старая, одинокая монтажница пригласила их на охоту? Здесь благотворительность не принята…

Сумун приближался. Он шел прямо на бот. Его изображение на экране переходило из сектора в сектор, приближаясь к центру. А в центре были они. В стеклянном пузыре, который уверенно выдерживает огромное давление воды, но лопается под таранным ударом. А бронированное тело сумуна весит сотни тонн Тачч выключила излучатель и проговорила:

— Он заметил нас. Слышите?

В кабине перекатывалось низкое, как рев двигателя на малых оборотах, глухое урчание. Приложив руку к обшивке, Глор ощутил вибрацию. Что-то задребезжало в машинном отсеке.

— Ах и ах, страшно!.. — вздохнула Ник.

В темноте Тачч спросила полным голосом, с горькой насмешкой:

— Боишься, монтажница? Здесь все настоящее — и тьма и смерть…

— Да перестаньте вы! Почему он не атакует? — спросил Глор.

— Большой или уходит сразу, или нападает, — сказала охотница.

— Этот не уходит.

Глор, который тоже трусил, внезапно брякнул:

— Нападает всегда, как носорог.

И сжался. Слова «носорог» в здешнем языке не было — Севка образовал его, как в русском, из «носа» и «рога». Он сжался, но сейчас же понял — перед лицом настоящей смерти никто не расслышит его обмолвки. Достаточно ведь одного ударами их тела уйдут на дно, и никого не будет рядом, чтобы спасти Мыслящих…

Тачч подхватила с лихорадочным весельем:

— Не носорог, а таранонос, так будет верней, монтажник Глор… Он пошел! Сейчас вы увидите тараноноса!

Сумун рявкнул так, что бот качнулся. Вспыхнул прожектор. В его ослепительном желтом луче мелькнуло тело — плоское, как кинжал, если на него смотреть с острия. Глор успел заметить две яркие точки — глаза. Кинжал вильнул и ушел из луча. На щитке водителя мигал багровый огонек — пушка на взводе. Бот вертелся в воде. Тачч встречала прожектором каждую атаку сумуна, а зверь уходил от луча в темноту, носился вокруг по вытянутым, кометным орбитам. Зажатый креслом, Глор не мог шевельнуть головой. Бот стоял в воде вертикально, когда сумун второй раз попал в луч — в сотне шагов прожекторами сверкнули глаза. Грохнула пушка. Унесясь куда-то вбок, охотники видели, как навстречу стремительно растущим глазам сумуна мчался черный хвостатый снаряд. Затем все исчезло. Волна закружила судно — невредимый зверь пронесся вблизи, разрывая воду гигантскими ластами. Отдача отбросила бот и спасла экипаж.

Он слишком много весил, сумун. С разгона его протащило на сотню метров вниз, на это ушло пять секунд — долгое время, когда речь идет о жизни. Тачч успела развернуться, схватить голову сумуна в луч и нажать педаль спуска. И снаряд пошел вниз, как бурав, по стержню луча. Пошел в то место, где спустя полсекунды оказалась передняя треть туловища сумуна, и туда ударил хвостатый снаряд. Проломил панцирь, вошел глубоко, как нужно, и взорвался. И, тщательно прицелившись в огромную треугольную голову, Тачч послала последний, третий снаряд из магазина.