Дом скитальцев (Рисунки Н. Васильева) - Страница 60

Это была тоска, свойственная всем разумным существам, — по ясности, простоте, осязаемости. Глор знал, что Севка перед самым перемещением заглянул к Елене Васильевне и увидел, как она закрыла книжку. Это простое знание — что мать здесь, рядом, и она спокойно спит, а в мире все спокойно, — позволило Севке храбро подойти к Белому Винту. Он сумел прикоснуться к инвертору пространства, потому что мать была рядом. Здесь же маленькие балоги не видели своих матерей, пока не становились взрослыми. Глор познакомился с госпожой Тавик, будучи уже старшим кадетом Космического Корпуса, причем не в этой своей жизни, а в прошлой. Он знал это, но не помнил — память о прошлых жизнях не сохраняется. Только Бессмертные, то есть балоги, Мыслящие которых переходят прямо из тела в тело, помнят прошлые жизни. Это особая привилегия: и Бессмертие, и Память. А Глор ничего не помнил о своей прошлой жизни. Даже о том, что его прошлое тело, как и теперешнее, было космическим специалистом. Он узнал об этом случайно от господина Бахра, Бессмертного, который сотню лет назад был воспитателем в Космическом имени Сына Бури Корпусе и присутствовал при свидании кадета Глора, сына Тавик, с матерью. Глор не тосковал о ней, и Севкины чувства казались ему нелепыми, но внушали смутное уважение. Глор нуждался в бескорыстной любви сильнее других балогов высших каст. «Наверно, Ник похожа на меня, — подумал Глор. — Поэтому мы так дружны.

Странные мысли, странная тоска…

— Поразительно, в каком ничтожном мире мы выросли, — сказала Ник.

Сегодня утром этот мир был устроен идеально. «Ну и болваны здесь живут, — подумал Севка. — Совершенно взрослые люди обязаны являться домой за час до начала работы! Нипочем я не стал бы жить в таком гнусном обществе. А куда бы ты делся?» — подумал он, поднимаясь. Надо было заказывать ужин, прежде нам кухня поднимет тревогу.

Он опоздал. Из стены послышался голос: «Центральная кухня — господам монтажникам, 23-ЮГ-7-17, помещение 9! Угодно господам заказать ужин?»

Неск уже пристроился у кухонного лифта, жалобно похныкивал и шевелил хоботком.

— Сейчас, сейчас, маленький объедала, — сказал Глор. — Сейчас мы тебя угостим.

Он погладил неска и удивился: почему шерсть? Должны быть колючки. Машинально доставая из лифта посудины и отделяя Любимцу его порцию, он все пытался сообразить, отчего ему почудились колючки. И только после ужина догадался, что принял зверька за ежа…

«Монтажники высшего и первого — в Монтировочную!» — проговорил динамик. Начиналась смена.

Монтировочная

Эллинг казался пустым. Это была величественная, океанская пустота с редкими островками из металлических площадок и кабин, осветительных панелей, ячеек с Мыслящими. Острова покачивались на невидимых волнах «гравитора» — генератора нулевого тяготения. Высоко вверху, у крыши Монтировочной, под колпаком носового обтекателя корабля, висел блестящий корпус «капитан-автомата» — автоматического устройства, заменяющего пилота, штурмана и бортинженеров. Он монтировался на восьмидесятом ярусе. С площадки двадцать третьего, где стояли Ник и Глор, он казался блестящей маленькой пробочкой, заткнувшей огромную бутыль с полутьмой, Вплоть до пятнадцатого яруса, в километровом трюме, разместится главный груз корабля — ячейки с Мыслящими. У нижней границы трюма светилась другая яркая точка — кабина Второго Диспетчера. Это важное лицо в снежно-белом комбинезоне восседало в круглой, прозрачной, ярко освещенной кабине, как белый болотный паук чирагу-гагу в своем светящемся пузыре. Второй Диспетчер распоряжался постройкой носовой части корабля — навигационными системами и трюмом. За кабиной Второго мигали крошечные светляки — тысячи автоматов копошились, собирая ГГ — «главный гравитор». Корпус гравитора был похож на улитку из синей пластмассы. Плоская его раковина имела семьдесят метров в диаметре и всего десять в высоту. ГГ перекрывал почти все сечение Монтировочной. Над ним, как штрихи голубого света, перекрещивались ажурные фермы — первый пояс из сотни. На фермах будут смонтированы хранилища Мыслящих. С площадки двадцать третьего яруса Ник и Глор видели все это. Синий глянцевитый диск улитки, тонкие штрихи ферм, пятна света, блуждающие на зеленой керамической броне корабля. Кое-где светились оранжевые точки — офицеры Охраны стерегли ячейки Мыслящих, уже установленные на место Белые огоньки, летающие в трюме, — лампы монтажников третьего и четвертого класса. Монтажники распоряжались установкой ферм и прокладывали линии связи Расчетчика, невероятно сложную паутину проводов, соединяющую ячейки Мыслящих. Ячеек будет полмиллиарда. Самый большой корабль Пути монтировали Ник и Глор, но теперь это сознание не веселило их сердца, как прежде. Семи таких кораблей достаточно, чтобы заселить Землю целиком, до последнего человека…

Браслеты сжались и зажужжали на руках — пора следовать дальше, на рабочие места. Одинаковым движением они присели, приветствуя корабль, одинаково повернулись и прыгнули в трубу сообщения — вниз, под синюю улитку ГГ. Они летели вперед головами, вытянув руки, в толпе других монтажников. На стенке трубы мелькали цифры — счет ярусов. У пятнадцатого Глор перевернулся в воздухе, его понесло к стене и — хлоп! — он выпрыгнул из трубы на площадку четырнадцатого яруса. Хлоп! — Ник выпрыгнула следом.

Плоское дно ГГ теперь нависло над головами. Оно было утыкано прожекторами. Здесь приходилось освещаться по старинке — не хватало места для осветительных панелей. И все прожекторы светили вниз. В их голубом сиянии, в клубящемся дыме сварки перед людьми предстало сердце корабля, большой тяговый реактор — БТР. Машинища такой же ширины, как ГГ, но раз в пятнадцать выше и раз в сто сложнее. Еще бы! Гравитор запускается только при взлете и посадке — раза четыре за всю жизнь корабля. А БТР должен действовать непрерывно. От него энергия подается кодовым двигателям, и тому же ГГ, и Расчетчику, и капитану-автомату — всему кораблю. Тяговый реактор рассчитан на годы, столетия, тысячелетия работы. От планеты в начале Пути до планеты в конце пути и дальше, если понадобится, ибо Путь не кончается никогда.